#архив@feelinc
Когда Леля умерла, у меня поехала крыша. Ее шепот подбирался к ушам и колол барабанные перепонки, запах ходил за мной по пятам, ее лицо вырисовывалось из самых неожиданных предметов. Когда обычные пуговицы моего пальто сложились в ее глаза, я понял, что давно меня не было в дурке, как говорится.
Но самым ужасным из всего, что било по моему шаткому сознанию, стали сны. Понимая, что вот-вот увижу ее целиком, вместе с ногами, протянутыми руками, страшными синими глазами и ртом, шепчущем всякие пугающие глупости, я придумывал разные способы оставаться в реальности. Все это, конечно, заканчивалось печально. Мои издевательства над самим же собой расплавили рассудок. Понял я это на кладбище.
* * *
Красный халат прятал ее голые ноги и опускался до самого пола. Сидела Леля на низеньком бежевом диване, перебирая пальцами страницы книги. Увидев меня, она улыбнулась и помахала мне рукой. Я скривился.
— Чего ты кривишься? — Леля усмехнулась. Ее губы стали синеть. Началось.
— Потому что знаю, что ты скажешь.
Она откинула книгу и встала. Показались серые ноги с гнилыми ногтями. Быстрым шагом подошла ко мне, и я замер.
— Что ты тут делаешь? — против воли спросил я. Слова сами вырвались наружу. Она хотела, чтобы я сказал это. Леля всегда добивалась желаемого. — Ты же умерла.
— О, — радостно подхватила она, — Вы похоронили меня заживо! Я все еще жива, Яша.
Мои губы растянулись в улыбке, а руки потянулись к ней. Она кинулась ко мне и крепко обняла.
— Что мне сделать, — надрывным шепотом проговорил я, — Чтобы ты оставила меня в покое. Пожалуйста...
Она отстранилась и посмотрела на меня. Ее глаза стали неподвижными, сухими и покрылись чем-то желто-серым. К горлу подступила тошнота, и я отвернулся.
— Освободи меня. Там темно и холодно. Мне страшно. Помоги мне.
Леля стала шептать эти слова по кругу как заведенная. Я попытался вырваться из ее хватки, но ее задеревеневшие пальцы-крючки вцепились в мои плечи с невероятной силой. Слова стали надрывным и громкими.
Я вскочил. Тишина темной комнаты легла на меня холодным успокаивающим покрывалом. Сердце, казалось, отбивало все двести, и я положил ладонь на грудь, пытаясь унять его. Футболка прилипла к руке, и я поморщился. Это стало невыносимым. Чертова Леля!
* * *
— Хочешь, чтобы я тебя достал?! — зло шипел я лопате, идя вдоль забора кладбища. — Выкопаю тебя, Леля, и заново прикончу!
Лопата упорно молчала, зато насмешливый шепот Лели вновь нагнал меня.
Наконец на глаза попалась дыра, которую уже давным-давно расковыряли в заборе подростки-недосатанисты. Она угрожающе темнела в лунном свете. Желудок скрутило. Оглянувшись по сторонам и испугавшись неподалеку стоящей ели, я закинул лопату на плечо и окунулся в темноту кладбища.
Десятки глаз провожали меня до самой могилы Лели, а потом ее мраморный взгляд заставил меня вздрогнуть и замереть.
— Что, Яша, не спится?
Лопата в руках затряслась. Страх зажал меня между ее надгробием и низенькой резной оградой. Мой дрожащий выдох повис над ещё свежей могилой.
— Тебе тоже не спится, как я погляжу.
И я стал копать. Леля, как настоящий друг, меня подбадривала: каждый раз, когда лопата касалась земли, я слышал ее восторженный вздох или улыбающееся "молодец".
Когда понял, что для результативного продолжения моего увлекательного занятия мне придется залезть в яму, я отступил на шаг и с ужасом посмотрел на дыру в земле. Она как открытая пасть ждала, когда же в нее кто-то угодит, а я постепенно приходил в себя и осознавал, что пусть она сожрёт кого угодно, лишь бы не меня.
И в этот же самый момент в спину уперлись чьи-то руки и толкнули прямиком в могилу. Я упал прямо в центр дыры и почувствовал, как с невероятной скоростью мое тело покрывается землей. Казалось, человек десять с усердием закапывали мною же раскопанную могилу.
Из горла вырвался вопль, и в рот попала сырая земля. Пальцы заскользили по стенкам ямы. Я пытался привстать, но кто-то вновь ткнул меня лицом в землю, и на этот раз я ей подавился. Откашливаясь и еле дыша, старался ползти, цепляться за редкие камни, но вновь и вновь оказывался в центре могилы с полным ртом земли.
Внезапно чья-то рука потянула меня наверх за воротник. Он сдавил горло, и я захрипел, вцепившись в него. Меня отшвырнули к ограде.
Послышался чей-то мат, а затем быстрый шепот. Спустя пару минут в мою голову что-то врезалось.
— Вытри лицо, — приказал мужской голос.
Я очистил глаза от грязи и посмотрел на своего спасителя. Могильщик. Видел его на похоронах Лели.
Он достал карамельку и закинул ее в рот.
— Будешь? — протянул мне вторую.
Я замотал головой, ошалело всматриваясь в яму, в которой только что барахтался.
— Мертвецы совсем распоясались в последнее время, а?
— Ч-чего? — я выплюнул кусок земли.
— На этой неделе таких, как ты, уже двое было.
— Каких?
— А мозг твой, кажись, в могиле остался, а? Приходите с лопатами, роете тут что-то — не нароетесь. Не говорили вам, что мертвецов слушать нельзя? Не говорили что ли? По лицу вижу, не говорили. Вот я тебе говорю, значит, малец: мертвец хорошего не посоветует, живых слушай.
Я остервенело закивал, все не отводя взгляда от могилы.
— Иди-ка ты домой, пацан. Весь грязный вон, перепуганный.
Я с трудом перевел глаза на могильщика:
— А...
— А подружка твоя мертвая не придет к тебе больше. Могилу я ее запечатал. Чего смотришь? Работа у нас такая.
Ничего не соображая, я встал, посмотрел на лопату и решил, что больше в руки ее никогда не возьму. На ватных ногах побрел к выходу из кладбища.
— Прощай, Леля. Больше я мертвецов не слушаю.
