Гидроразбиватель
В этот день пометки Розы-Из-Пепла Ник нашел в учебнике по геометрии. На форзаце он обнаружил выполненный ручкой знакомый фрактальный узор, а среди страниц – короткие записи и значки: звезды, корчащиеся человечки, скрещённые отрезки.
Юноша листал книгу секунд пять, а затем метнулся в угол цеха и бережно положил ее в шкафчик. Запер дверцу, бегом вернулся на рабочее место и принялся кидать под рев воды и гул машин отсортированную макулатуру на конвейер. Кожа зудела от пота, а под ней переплетались радость и страх.
Ник радовался находке. За смену он перебирал тонны макулатуры и спасал от гибели десятки книг, чтобы потом раздать друзьям-библиофилам. Но экземпляры с записями Розы-из-Пепла попадались ему примерно раз в месяц. Их несли Душеведу, лидеру Общества Спасения Старых Книг.
Для Ника же записи Розы-Из-Пепла служили доказательством чуда. И когда Душевед приказал ему после исключения из университета идти на завод и «спасать книги», юноша согласился. А через год лидер Общества поручил «спасти» тетради из архива последователей Розы-из-Пепла.
Раз в месяц на завод заезжал микроавтобус c мужчинами в серых куртках. Они заходили в цех, поднимались на гидроразбиватель и скидывали в него кипы тетрадей. За год работы Ник создал план по спасению тетрадей. Но риск был слишком велик, и в голове бывшего студента проносились то черные окна Красного Дома – по слухам, там пытали током – то поседевший от горя отец, то мельтешение дубинок и кулаков.
Монотонная работа заглушила страх. Ник сортировал макулатуру: срывал пленку с обложек, отсеивал глянец и папки из пластика. Их машины переработать не могли. Распотрошенные книги вместе с листовками и документами попадали в огромный – два человеческих роста в высоту – чан Гидроразбивателя. Там лопасти ротора и водоворот горячей воды превращали их в серую кашеобразную массу. Она просеивалось через сито, шла через несколько баков-отстойников и поступала в следующий цех, где из нее штамповали упаковку для яиц. В соседнем корпусе схожим образом делали салфетки.
Макулатуру в цех привозили на грузовиках. Для ее подачи разворотили стену. Поэтому в помещении зимой царил холод и приходилось сортировать бумагу в куртке, хотя в часы аврала юноша мучился от пота в верхней одежде. Но даже сквозняк не спасал от пыли и исходящего от серой жижи сладкого, тяжелого, свинцового, приторного запаха. В первые дни работы Ник подумал, что так и должны пахнуть «мертвые слова».
Производство находилось на территории бывшего завода. Что на нем делали раньше, никто не помнил. Компания «Картон-Бумага» являлась лишь одной из десятка фирм, что заползли в его омертвевшие корпуса.
Время от времени – когда страх не давил – Ник принимался сочинять стихи. Обычно у него выходило две или четыре строки. Но, как и все участники Общества Спасения Старых Книг второго и третьего ранга, он их не записывал.
– Не тормозим! – раздался крик Кир Саныча. – Тут не библиотека! Надо вообще всех умеющих читать поувольнять! Будешь так же продолжать – премию тоже макулатурой выдам!
Низенький, в серой куртке и кепке, Кир Саныч мало отличался от простого трудящегося, хотя и являлся начальником производства. Приложение «Мысленайзер-лидер» подсказывало ему черты личности каждого рабочего, а «Мысленайзер-менеджер» – эффективность. В первые дни Ника задевала грубая манера общения и придирки. Но потом он понял, что это тоже спецовка руководителя, только словесная.
– Кир Саныч, я вот не пойму. Вчера вы говорили, что я за троих вкалываю, сегодня ругаетесь. Вы уж определитесь.
– Ничесе! – начальник сдернул кепку. – У нас в армии таким философам десять отжиманий выдавали сразу!
– Так на гидроразбиватель пустите работать?
– Пущу-пущу! Только Дрону отдыхать не давай! А то заснет, падла! А терь серьезно. Я ухожу по делишкам, кхм, как обычно. На гидроразбивателе практикуйся. Через недельку получишь повышение! Сам будешь командовать сортировщиком макулатуры. Лады?
Ник кивнул.
– И это, сегодня приедут уважаемые люди. Ты не ссы, но и на рожон не лезь, хорошо? Лан, гони на обед.
Кир Саныч ушел. Ник же подождал, пока спустится оператор гидроразбивателя по кличке Дрон. Сапоги и комбинезон рабочего полностью покрывали застывшие комки серой массы: иногда ему приходилось останавливать гидроразбиватель и очищать его от упущенного сортировщиком мусора.
– Ты ща с нами не рассиживайся, – прогудел Дрон. – Тебе еще надо сапоги и комбез примерить. А то промокнешь, и все – простатит или бронхит.
Дрон и Ник зашли в соседний цех. В нем на стопках бракованных упаковок сидели оператор вакуумформирующей машины Гера, начальник смены Ренат и один из грузчиков, которого все звали Кибой.
– О, доцент пришел! – заскрипел Киба. – Тут говорят, что на повышение пойдешь, профессором станешь. Слышь, чо там в книгах пишут-то хоть? А то мы в универах не учились, в отличие от некоторых!
– Что одно говно другому не равно, – отрезал Ник.
Смена грянула смехом.
– Плохо шутишь, – снова заскрипел Киба. – Верно говорят: кто читает, тот грустит. Ща я видос про говно покажу, весело станет.
– Это там, где мужик не спал? Слушай, не во время еды, – произнес Ренат и замахнулся ложкой.
– Жри «Джой-лэнт» лучше, – добавил Гера, – тебе Мысленайзер велел есть побольше, а говорить меньше, так как эффективность падает.
Киба что-то пробурчал и уткнулся в тарелку с серой жижей «Джой-лэнта». Он любил спорить со всеми, от девчонок фасовщиц до Кир Саныча, но Мысленайзер-менеджера, контролировавшего в том числе и диету и способного уволить за секунду, он побаивался.
Ник не боялся увольнения. Юношу исключила c волчьим билетом из университета похожая программа, подбив виртуальных сокурсников на травлю в соцсетях. А вот избиений берцами на холодном асфальте он боялся. Время от времени он убеждал себя, что боится больше за семью, но внутренний голос прорывался через клубок мыслей и повторял: «Нет, ты боишься боли, серой камеры и личного, только личного позора».
Рабочие еще что-то говорили. Ник их не слышал, отчасти из-за гула машин, отчасти из-за волнения. Чтобы успокоиться, юноша думал о Розе-из-Пепла.
В самых разных книгах появлялись записи Розы-из-Пепла. В учебнике по топологии и монографии Лотмана, трилогии Толкиена и дамском детективе, перестроечном издании Пруста и советском издании Достоевского. Иногда комментарии состояли из двух слов, иногда из десятков предложений. Порой – чаще всего в технической литературе – они выражались белыми стихами. Кое-где встречалась смесь пиктограмм со словами, а где-то – причудливые фрактальные узоры.
Из всех жителей города первым обратил внимание на пометки Душевед. За несколько десятков лет он смог расшифровать пиктограммы, дать комментарий к стихам и понять значение узора. Позже он узнал, что подобные организации есть и в других городах. Но из-за цензуры Сети контакты установить было непросто.
Общество делилось на несколько уровней. Новички с третьим рангом только собирали и читали старые книги. Это привлекало многих молодых людей. Они устали от встроенных в каждую программу-ридер виртуальных «экспертов», старательно скрывающих все, что могло травмировать психику, или заставлявших читать долгий и нудный «комментарий». Издания XX и первых двух десятилетий XXI века ценились особенно. Их выпустили до появления Канона, на постулатах которого обучались цензоры с искусственным интеллектом.
Второй ранг открывал доступ к изучению стихов и расшифровке пиктограмм. На нем находились те, кто хотел научиться не только читать, но и понимать литературу, в том числе и Ник. Многие из них уверяли, что сведения Розы-Из-Пепла опережают современную науку. Пару месяцев назад один из участников Общества, которому пометки помогли при написании научной работы, долго благодарил юношу.
Первый ранг давал участнику Общества возможность вместе с Душеведом трактовать фрактальный узор, скрывавший главные идеи Розы-Из-Пепла. А еще старик учил «перворанговых» писать самостоятельно, без нотаций «цензоров», сопровождавших человека еще с подготовительного класса.
Ник давно сочинял стихи, но никогда не записывал из-за цензоров. И чтобы заслужить первый ранг, юноша вызвался спасти архив тетрадей с записями последователей Розы-из-Пепла.
Главное же волшебство для юноши заключалось в том, что он может читать сообщения из прошлого напрямую, без назойливого присмотра кибернетических цензоров, подчиняющихся заморским экспертам и их Канону.
Ник ушел с обеда пораньше. Переоделся. Зашел в пустой цех. Подошел к ведущей на гидроразбиватель лестнице. Часы показывали 14:00. Как только вместо нуля возникла единичка, в цех зашло трое мужчин.
Одинаковые серые куртки. Одинаковые ежики волос. Одинаковые взгляды.
– Начальство где? – спросил один из них.
– Нету, – дрожащим голосом ответил Ник.
Они прошли мимо, небрежно оттолкнув юношу плечом. Машина не работала, но серых это не смутило. Точно так же, как и раньше, они поднялись, закинули материалы, спустились и пошли прочь.
– Э, машину включите, – произнес один из них уже у выхода.
Ник взлетел по лестнице. Нажал на кнопку. Зашумел двигатель. Но вода не пошла. Серые уже покинули территорию. Юноша огляделся. Одна-единственная камера в цехе глядела на пролом в стене. Гидроразбиватель оставался свободным от всевидящего ока начальства и программ. Но без воды программы-датчики заподозрят поломку и сообщат Мысленайзеру. Ник прыгнул внутрь.
Сладковатый запах кружил голову. Ник лазил раньше в гидроразбиватель, но никак не мог привыкнуть. Он надорвал бумажную обертку. Посыпались тетради. Юноша принялся их пихать под комбинезон.
Выбрался. Огляделся. Никого.
Из ведущего в соседний цех коридора выглянул Кир Саныч и крикнул:
– Эй, ты чего там делал?
Ник бросился бежать. Он не думал о найденной перед обедом книге с пометками, о своем пальто и кедах. В считанные секунды юноша пересек цех и вылетел на улицу через пролом. После по-банному горячего Гидроразбивателя холодный ноябрьский ветер обжигал.
Ник помчался, но не к выходу, а вглубь завода. Свернул с центральной аллеи. Ринулся к бывшим ремонтным цехам. Там забор не имел колючей проволоки. Минуту бежал спринт. Но вместо серого бетона ограды юношу встретила потрескавшийся кирпичная стена. Бывший студент работал на предприятии не один год, но даже при подготовке к «спасению тетрадей» он так и не смог запомнить все его места.
Парень устремился вдоль стены. Корпуса, гаражи, какие-то подсобки. Но не забор. Снова бег. В уши влетал собачий лай, мат, рев машин, гуденье фуры.
Поворот. Под ногой лязгнула железка. Асфальт впился в ладони, боль пронзила колени.
Следующие несколько метров Ник ковылял. А затем побежал. Снова стены, лай, деревья.
Юноша завернул за угол и налетел на Кир Саныча.
– Ник, я тя не трону! – рыкнул начальник. – Слово даю!
Юноша остановился. Горло саднило от холодного воздуха.
– Ты из Общества Книг? – начальник сорвал с головы кепку. – Ищешь Розу-из-пепла?
Даже если бы Кир Саныч явился на завод не в куртке, а в балетной пачке, то Ник удивился бы меньше.
– У тебя на лице написано. Кароч, ты не первый. Ёлы-палы, я на тя рассчитывал, думал начальником цеха поставить как грамотного парня, диплом купить за счет завода… А ты… – Кир развел руками
– Как не первый?
– Да вас Душевед посылает уже который год! – Кир Саныч со злостью сплюнул на асфальт. – Не такой же он и умный, скажу я. У нас никто читать не умеет, все Мысленайзер делает. Вы тут как белые вороны! Слушай, никакой Розы-из-Пепла нет. Просто раньше, когда книги еще не были вытеснены, люди оставляли по ходу пометки. Вот и все. А ваш придурочный дедок вообразил себе там какие-то тайные знания…
– А архив?
– Какой, к черту, архив! Там просто тетрадки старые! Бухгалтерские книги, всякие журналы учета. До компьютеров люди, прикинь, писали ручками на бумаге! И ты не думал, почему серые скидывают каждый месяц архив, а не уничтожили целиком? Нет? Так вот, скидывают они бумаги с истекшим сроком годности. И никакой Розы-из-Пепла там нет! Ценности эти тетради не несут, а влипнуть можно! Слушай, я тебя не сдам, но надо уйти.
Ник планировал незаметно утаить тетради, вечером покинуть предприятие и к утру встретиться с Душеведом. Но ему пришлось полдня сидеть в баре. Лишь ночью он отправился в путь.
Он прошел все шоссе Варламова и миновал Мост Счастливых Урбанистов, отделяющий город от трассы. Но город не кончался: серые шумозащитные экраны скрывали природу, светом в ночи служили огни реклам, а уши наполнял гул двигателей.
К утру юноша проник в лесополосу через крохотную лазейку. Через час он вышел, уставший и обессиленный, к поляне с пеньками и кострищем. Здесь и ждал его старик с длинной седой бородой и черном плаще – Душевед.
Юноша протянул ему учебник по геометрии и тетрадь – все, что удалось утаить от Кир Саныча – и спросил дрожащим от усталости и холода голосом:
– Розы-из-Пепла не существует?
– Да! – обычно старик говорил длинными предложениями, но сейчас его сердитая речь состояла из коротких обрывков. – Послушай меня! Я выдумал! Когда началось «осушение болота».
Ника выгнали из универа, когда он в одной из конф сравнил осушение болота с цензурой. Двадцать лет назад компании, входившие в расширенный Big Tech, накопили достаточно мощности, чтобы установить тотальный контроль над информацией в интернете. Под различными предлогами ограничили open-source программы. Нейросети позволили автоматически цензурировать речь от форумов до переписок. Закон Цукерберга о запрете серверов частным лицам под предлогом борьбы с пиратством вкупе со специальными программами уничтожил любое пиратство: после осушения болота любую книгу в сети приходилось покупать. Дольше всех держались торренты, но законы и помощь от медиа-гигантов выжгли и их.
Все это Ник знал. Речи старика о некогда свободном интернете он слушал со скукой и досадой.
– И тогда я понял: надо возрождать библиотеки. Но я решил создать нечто вроде тайного ордена библиотекарей. Но чтобы подстегнуть любопытство, создал легенду про гениального писателя Розу-из-Пепла – этот псевдоним я позаимствовал из рассказа Борхеса.
– Но зачем?
– В молодости я работал на гидроразбивателе макулатуры. Да-да, на том же самом. За тридцать с лишним лет ничего не изменилось: мы имеем следящие за каждым шагом на работе приложения, но сама работа та же. Когда я работал, почему-то думал о книге Фаренгейт. Там огонь, а тут вода. Я так боялся, что рано или поздно мы будем уничтожать не старые книги, а все книги, которые есть… Откуда ж я знал, что больше половины взрослых даже грамоты ведать не будут. Так ты хочешь учиться писать от руки, как в старину?
– Я подумаю, – устало ответил парень. – Я рад, но все же увольнение и похищение никому не нужных тетрадей с риском угодить в СИЗО или Красный Дом слишком высокая цена. Чтобы учиться писать от руки, можно просто купить бумагу в магазине для хобби, и сделать тетради из них.
Юноша ушел. Старик тем временем достал толстую самодельную тетрадь, потрескавшуюся шариковую ручку, и записал:
«Ник. Потенциальный поэт. Понимает метафоры. Не прошел испытание гидроразбивателем. Способности к творчеству средние. Способности к чтению узора Розы-из-Пепла нет».
Эта официальная запись насмешила Душеведа. И старик дописал:
«Ну а личное мнение: он слишком серьезен и труслив. Эти качества нередко идут вместе».
